Значение религиозности для психического здоровья

В последнем специальном докладе ВОЗ под названием «Психическое здоровье: новое понимание, новая надежда» (2001) говорится, что «психическое здоровье получило различные дефиниции со стороны ученых, представляющих различные культуры. . . Вместе с тем, все согласны с тем, что психическое здоровье является более широким понятием, чем отсутствие психических расстройств». Мой доклад посвящен значению религиозности для сохранения духовного здоровья как высшего уровня психического здоровья в целом.

Психическое здоровье в психиатрии определяется как отсутствие болезненных нарушений нормативности психологических процессов, которые обеспечиваются жизнедеятельностью головного мозга. Соответственно в медицинском смысле психическими расстройствами являются нарушения в восприятии и осмыслении объективной реальности и способности использовать необходимую информацию из арсенала памяти, а также нарушения в эмоциональной и волевой сферах. Это приводит к лишению возможности правильно определять роль и позицию своего Я в конкретных ситуациях социальной жизни и возможности свободного волеизъявления в своем поведении.

Вместе с тем, как сказано в докладе ВОЗ, «психическое здоровье является более широким понятием, чем отсутствие психических расстройств». Иными словами, при нормативности психологических процессов человек может не чувствовать себя психическим здоровым, у него может быть субъективно тяжело переживаемый дискомфорт на высшем, духовном уровне его личности.

С позиций материалистического детерминизма – это нонсенс. Нонсенс потому, что атеистами априори отвергается этот высший, духовный уровень. Однако это именно тот уровень, который определяет целостность самосознания личности и, соответственно, полноценное ощущение своего психического здоровья.

К формированию высшего, духовного уровня самосознания личности прямое отношение имеет развитость религиозного чувства. Корифей психиатрии с мировым именем С.С.Корсаков в период, казалось бы, торжества материалистических идей в психологии в своем фундаментальном труде «Курс психиатрии» (1901) писал: "Религиозное чувство в большей или меньшей степени присуще каждому нормальному человеку, хотя проявляется в разнообразных формах, и иной раз в самых резких проявлениях, так называемого "атеизма" можно при помощи тонкого анализа, отметить проявления борьбы со скрытым и искусственно подавляемым религиозным чувством".

Нравственно-религиозное самосознание играет главенствующую роль для всех проявлений личности как при отсутствии собственно психических расстройств, так и при их наличии – это духовная константа, которая не имеет материального субстрата и которая определяется этим религиозном чувстве.

К сожалению, проблемы личности человека в сопряженности с нравственными основами самосознания в материалистической психиатрии практически не разрабатывалась. Как справедливо отметил современный белорусский психолог Н.А.Лайша, причиной этого является то, что важнейшие науки о человеке и его поведении (общая и социальная психология) находятся «по ту сторону добра и зла», а значит и по ту сторону реальной душевной жизни. В реальной же психической жизни каждый наш поступок, всякое чувство, любая мысль имеют нравственную (или безнравственную) окраску. Имеют ли право науки о человеке и его деятельности игнорировать нравственные аспекты в детерминантах его социального поведения? Поскольку поведение в социальной среде всегда имеет нравственные компоненты, то без их учета нельзя целостно судить о самосознании человека. Поэтому, если мы хотим понять всю полноту психического здоровья необходимо более подробно обсудить вопрос о роли в нем духовно-нравственного самосознания.

К сожалению, целенаправленное, сатанински упорное разрушение самого понятия «духовный уровень» человека имеет успехи в среде светских ученых, что лишает возможности рассмотрения проблемы психического здоровья как конструкт единого целостного самосознания.

Там, где речь идет о духовном и душевном – там всегда заостряются идеологические противостояния. Такой крупный советский психолог как Л.С.Выготский был вынужден констатировать: "Только в психиатрии коллизия природы и духа стала реальностью".

Согласно христианской антропологии, человек является творением, в котором проявляется единство телесного, душевного и духовного.

Эта апостольское положение нашло продуктивное развитие в современной психологии, особенно в инерпретации крупнейшего современного психолога и психиатра V.Frankl. Он говорит о трех уровнях сущности человека, каждый из которых имеет свои параметры измерения: биологический уровень – все то, что характеризует человека как биологическое существо с соответствующими структурно-функциональными образованиями; психологический уровень – собственно психика как "аппарат формирования и управления поведением, направленным на удовлетворение потребностей, под которыми понимают как биологические нужды организма, так и социальные запросы личности" и высший уровень, в котором измеряются понятия смыслов, нравственности, духовности – ноэтический уровень, по V.Frankl (1990).

Все эти уровни – функционально взаимосвязаны и расстройство на одном уровне ведет к нарушениям на других.

Однако, в тех случаях, когда верхний, духовно-нравственный уровень изменяется (нарушается) только по причинам обстоятельств своего измерения, то тогда уже нельзя говорить о болезненности в медицинском смысле, поскольку это понятие применимо лишь к нижележащим уровням (болеть может только то, что имеет какую-то организмическую основу функционирования). Расстройство психического здоровья на высшем уровне личности – это есть то духовное расстройство, которое возникает по причине нравственного диссонанса, духовного конфликта.

Главными проявлениями этих расстройств являются навязчиво мучительные и безответные вопросы: для чего я родился и живу, для чего тратилось время единственной жизни, если впереди пустота, а вся слава моя и ценности мои – все это мишура, и даже, если все это перейдет к моим детям, то и у них будут те же вопросы и тот же финал духовной пустоты.

Важно отметить, что утрата психического здоровья по причине духовной пустоты по закону целостности индивида как функционального единства распространяется и на ниже лежащие уровни измерения человека.

Расстройства на уровне психологического измерения проявляются в потере прежней активности и «цепкости» когнитивных процессов, снижаются оперативно-энергетические функции, то есть появляются расстройства, которые можно верифицировать психолого-психиатрическими инструментариями.

В силу все того же трехединства при углублении духовного вакуума нарушения выявляются уже и на уровне телесного измерения, что проявляется в общем физическом облике человека, сомато-неврологческих дисфункциях и носит клинический характер психо-соматической патологии.

Опыт показывает, что восстановление здоровья на высшем уровне, возвращение пациенту смыслов своего существования соответственно ведет и к нормализации на ниже лежащих уровнях – психологическом и телесном. Однако это восстановление не возможно заполнением духовного вакуума смыслами и ценностями эгоцентрического содержания, любые такие новые ценности – суррогаты уже отвергнутых. Духовная депрессия может быть излечена только заполнением вакуума духовными смыслами.

Для достижения этого не нужны какие-то новые технологии и приемы. Необходимо всего лишь включить в самосознание человека два основных Закона, данных Богом.

Когда Иисуса Христа спросили: «Какая наибольшая заповедь в законе?», Он ответил: первая и наибольшая заповедь «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим», вторая же подобная заповедь: «возлюби ближнего твоего, как самого себя» и подвел итог: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и все пророки» (22 Мат. 37-40).

В Православии духовно-нравственное самосознание, определяемое приведенными Заповедями, Бог понимается не как какая-то абстракция, а как весь Мир, иже Он «везде сый и вся наполняяй». Бог во всех творениях Его, и любовь к ним – это тоже любовь к Богу. Любовь к ближнему своему – это тоже проявление любви к Богу. Если человек живет в со-бытии с Богом, то его самосознание наполнено смыслом этой любви, который не оставляет место для каких-либо вопросов.

Без этого – вопрос о смысле жизни остро встает и перед достигшими желаемого предела материального благополучия бизнесменами, и перед молодежью, и перед теми, кто чувствует конец прожитой жизни, и кто ежедневно подвергается риску быть убитым, и теми, кто «чудом» остался живым после катастрофы.

По данным Всемирной организации здравоохранения психические расстройства неумолимо тянутся к лидерству среди всех других форм заболеваний. Пальма первенства принадлежит депрессивным состояниям.

Когда мы пытаемся понять беспрецедентный рост депрессий, то уже предварительный анализ показывает, что этот рост наблюдается среди населения, которое потеряло духовные смыслы своего существования, среди людей, для которых земные ценности и блага, бывшие самоцелью, оказались всего лишь соблазном амбициозной гордыни. Хочу сразу подчеркнуть, что за последние десятилетия в мире не появились какие-либо новые этиопатогенетические факторы эндогенно-экзогенного характера, которые обусловливали бы рост традиционных форм психической патологии, в том числе эндогенной депрессии. Новым явился лишь рост экзистенциального вакуума – духовной пустоты, атеизма, нигилизма. И это новое – суть причины роста новой разновидности депрессий, составляющей угрозу ХХ1 веку особенно в странах, так называемого, цивилизованного, самодостаточного мира.

Я вспоминаю одного очень крупного деятеля, который буквально рыдал у меня на груди, заявляя, что он потерял смысл жизни, ему духовно тяжело, но он не может решиться застрелиться. У этого человека не было психических расстройств в медицинском смысле, но здоровым его назвать нельзя. У него была духовная депрессии от отсутствия в его самосознании смысла жизни, о смыслах же божественной любви он никогда не слышал.

Другая социальная проблема бездуховного мира – рост наркоманий. Наркомания как заболевание становится медицинской объектом лишь тогда, когда развивается синдром зависимости и соматические расстройства. Но источник развития этой патологии лежит все в том же – в изначальной духовной пустоте. Полную утрату смысла жизни как причину своих проблем называют почти 100% наркоманов с суицидальными намерениями. Медикаментозное лечение наркоманий практически безрезультатно, если больным не раскрыть потенциальный смыл их жизни. Эффективность практики профессора иеромонаха отца Анатолия Берестова, который пытается с Божию помощью открыть духовный смысл жизни страдающим наркоманией, показывает, что возврат к психическому здоровью лежит именно на пути к религиозности.

Другой социально значимой проблемой являются посттравматические стрессовые расстройства, аббревиатурно называемые – ПТСР. В возникновении и развитии этих заболеваний главенствующую роль играет личностный фактор, включающий мировоззренческий, в том числе фактор религиозного самосознания. Без учета этого фактора понять рост этих расстройств представляется малопродуктивным.

Нет, пожалуй, человека, который бы не слышал о существовании «вьетнамского синдрома», «афганского синдрома», «чеченского синдрома», скоро появится «иракский синдром», но никто не слышал о синдроме Великой отечественной войны.

Мировая статистика современных воин показывает, что более чем каждый пятый участник боевых действий (их называют комбатантами) при отсутствии каких-либо физических повреждений страдает нервно-психическими расстройствами.

Проблеме нарушений психического здоровья как последствий военных конфликтов посвящено значительное количество работ. Установлены многочисленные факторы нарушений адаптации участников боевых действий после возвращения к мирной жизни, проявляющихся в сфере межличностных отношений (конфликтность, высокий уровень агрессии, разводы), девиантном поведении, суицидах, алкоголизме и наркоманиях. Боевой стресс – это системная реакция организма на воздействие комплекса факторов вооруженной борьбы и сопровождающих ее тяжелых социально-бытовых условий, физического и психического перенапряжения с осознанием реально высокого риска гибели или серьезной утраты здоровья – и все это не одномоментно, а на протяжение длительного времени. Всем известный полковник Буданов рассказывал мне, что ситуация, когда в течение многих месяцев, ежесуточно в любом месте ты можешь быть убитым, приводит к фиксации вопроса о смысле жизни.

Как я отметил, в мирное время у ветеранов Великой Отечественной войны таких нарушений психического здоровья не было или почти не было, хотя они не в меньшей степени ежедневно подвергались угрозе смерти, а продолжительность пребывания в боевой обстановке была несравнимо продолжительнее.

При попытках понимания этого различия нельзя обойтись без анализа самосознания этих комбатантов. Я имею, прежде всего, понимание смыслов участия в войне и ежеминутного риска быть убитым.

Недобровольность участия во вьетнамской, афганской, первой чеченской войнах сочеталась с осознанным чувством чуждости их личности смыслов этих войн, что проявлялась пролонгированной психотравмирующим фактором. У участников Великой отечественный войны, которую называли священной, смысл риска своей жизни был очевиден. Для многих из них защита Отечества была святым делом.

Во второй чеченской войне у военнослужащих войск специального назначения появились позитивные смыслы: они преследуют бандитов для защиты мирного населения и мира в стране в целом. Не случайно на эту войну многие идут добровольно и ищут благословения у священнослужителей. Среди этих бойцов спецназа обряд крещения, участие в евхаристии становится потребностью души. Предварительная разработка проблемы ПТСР показывает, что в анализ сохранения психического здоровья или его расстройств должен быть включен религиозно-духовный фактор. У религиозных комбатантов, сохранивших психическое здоровье, самосознание определяется тем, что они рискуют своей жизнью по благословению и по воле Божией.

И, наконец. Наша современность характеризуется природными и особенно техногенными катастрофами, которые, конечно являются тяжелыми стрессами. Однако реакции на эти стрессы проявляются весьма различно. У одних развиваются глубокие и продолжительные психопатологические состояния, требующие длительного медикаментозного и психотерапевтического лечения. У других таких расстройства психического здоровья не возникают. Они с религиозной смиренностью говорят, что на все воля Божия и активно оказывают помощь ближним своим, которые перенесли ту же катастрофу.

Все приведенные мною расстройства психического здоровья объединяются в одном – в потери смысла жизни, в духовном вакууме.

Тогда, когда две вышеприведенные основополагающие заповеди Закона Божьего воспринимаются такими страдающими лицами всем сердцем, и эти заповеди начинают определять их самосознание и реализовываться в деятельности – тогда всегда возвращается психическое здоровье на высшем духовном уровне и, соответственно, на нижележащих.

Приведенные расстройства, безусловно, тягостны и могут приводить к самоубийству, однако еще более тягостны состояния, когда духовный вакуум заполняется духом сатаны. Особенно трагически это проявляется у лиц, ранее исповедовавших христианство, но затем принявших поклонение дьяволу.

Согласно "Основам социальной концепции Русской Православной Церкви" (2000), "представляется одинаково неоправданным как сведение всех психических заболеваний к проявлениям одержимости, что влечет за собой необоснованное совершение чина изгнания злых духов, так и попытка лечения любых духовных расстройств исключительно клиническими методами" (ХI.5).

То, что приступы «одержимости бесами» это особые, отличные от обычных психических расстройств состояния, свидетельствуют причина их возникновения, сама картина приступа одержимости и то, что избавление от страдания действительно подвластно только особо чтимым духовным служителям Церкви.

В случаях «одержимости бесами» на высшем, духовном уровне самосознания происходит столкновение двух противоположных сил притяжения. Субъективно это переживается как отрыв от со-бытия с Богом и переход в подвластье сатане.

Отношение к "одержимости" в научной психиатрии традиционно по меньше мере скептическое. Это объясняется тем, что ранее Церковь также традиционно считало все психические заболевания проявлением "бесовской одержимости". Это оказалось явно несостоятельным, когда открылись медицинские причины многих психических заболеваний и способы их лечения. Вместе с тем надо признать, что те картины ярких и монофабульных психических расстройств, которые возникают только в церкви и только перед святыми иконами и при Евхаристии, по существу психиатрами не изучались, хотя с необдуманной легкостью для обозначения таких состояний приклеивался ярлык "истерические припадки" и на том дело кончалось.

«Одержимость бесами» – понятие не медицинское, хотя, конечно, это расстройство психического здоровья. Попытки приступы одержимости отнести к истерии не выдерживают критики, поскольку в целом они не соответствуют клиническим критериям общей картины «истерического расстройства личности», представленным в современных международных классификациях. Это особые проявления духовного конфликта, которые возникают как следствие субъективно реального для одержимого духовного противоборства, имеющего высокую личностную значимость.

Сами проявления одержимости четную клиническую картину, отражающую специфику этой личностной трагедии. Об этом свидетельствуют все характерные проявления одержимости: кратковременность и ситуационность возникновения (наблюдаются только во время богослужения и у святых мест); яростное богохульство с нецензурными выкриками у лица вне этого состояния, не пользующего таким лексиконом; изменение всего облика: отвратительные гримасы, богохульства выкрикиваются необычным, не своим, неестественным голосом, сопровождаясь завываниями, мяуканьем, рычанием, лаем. Такое богохульство сопровождается моторным возбуждением, попытки сдержать это возбуждение окружающими встречает яростное сопротивление, причем беснующийся обнаруживает необыкновенную силу. Создается впечатление, что беснующийся вне реальной ситуации, он в мире сугубо своей борьбы с Богом.

За пределами храма постепенно наступает успокоение. Если удается расспросить перенесшего приступ одержимости, то можно услышать признание, что они сознают, что были во власти враждебных сил, что богохульствовали не от своего имени и очень страдают, что были себе неподвластны. Нет практики применения каких-либо фармакологических средств для прекращения самого приступа одержимости, но попытки лечения таких лиц с приступами одержимости как обычных психически больных результатов не дают. Однако этот конфликт на высшем духовном уровне самосознания разрешается экзорцизмом – особым ритуалом, который в православном обиходном разговоре называется «отчиткой» – чтением над одержимым особых молитв, призывающих помощь Божию на отгнание нечистых духов именем Иисуса Христа. Факты возвращения психического здоровья при духовном воздействии на высший духовный уровень личности в случаях именно духовного конфликта в его самосознании еще раз подтверждают значение религиозности для психического здоровья.

Следует согласиться с положением "Основ социальной концепции" о том, что «одержимость бесами» относится к особым состояниям расстройства психического здоровья, произошедшим на его высшем, духовном уровне личности. С психиатрических позиций – это стресс, тяжелая психогенная травма на этом духовном уровне с последующим развитием посттравматического стрессового расстройства. Специфическое духовное содержание этого расстройства дает основание считать, что в этих случаях только «специализированная» помощь духовного лица, а не обычные психиатрические методы терапии, являются эффективными.