http://www.pravoslavie.ru/jurnal/57034.htm
«Алкоголизация приносит России техногенные катастрофы, ДТП, пожары. Потери исчисляются в 1 триллион 700 миллиардов рублей в год»
Беседа с наркологом Татьяной Улезко

Татьяна Улезко, главный врач Астраханского областного наркологического диспансера, главный нарколог Астраханской области, главный нарколог Южного федерального округа, – один из инициаторов создания в Астрахани регионального церковно-общественного совета по защите от алкогольной угрозы. Она уже не первый год борется с алкогольным злом – и не только по долгу службы, но и по зову души и сердца.

– Татьяна Александровна, 11 сентября этого года в Астрахани был создан региональный церковно-общественный совет по защите от алкогольной угрозы. Каково значение этой инициативы для региона? Каким должен быть совет, чтобы деятельность его оказалась результативной?

– Уже создание в 2009 году общероссийского Церковно-общественного совета по защите от алкогольной угрозы было значимым: этим признавалось, что проблема алкоголизации нашей страны существует. А просветительский проект «Общее дело», реализованный архимандритом Тихоном (Шевкунов) и его сподвижниками, стал чрезвычайно важным шагом. Созданные в рамках проекта фильмы и ролики были показаны по центральному телевидению, и это пробило стену молчания – лукавого молчания, – которая существовала на протяжении последних десятилетий, когда ситуация с общей алкоголизацией населения все более ухудшалась.

И абсолютно логично, что региональный совет был организован и в Астраханской области. Напомню, что Астрахань одна из первых приняла закон о запрете употребления пива в общественных местах, хотя этот наш местный закон в то время и противоречил федеральному, так как пиво не было внесено тогда в перечень алкогольной продукции – лишь в 2010 году пиво было отнесено к алкоголю. К сожалению, из-за этого противоречия астраханский закон через полтора-два года был отменен нашей прокуратурой, но, тем не менее, и за тот срок, что он действовал, он сработал – приучил в какой-то мере нашу молодежь проводить досуг без алкоголя, ведь наши местные правоохранители очень активно участвовали – надо отдать им должное – в реализации этого закона: гоняли пристроившуюся выпить молодежь и из подъездов, и с лавочек во дворах – отовсюду, где замечали.

Кроме того, Астрахань уже дважды в Государственной Думе выходила с законодательной инициативой о введении принудительного лечения для лиц, страдающих алкоголизмом. Я считаю, что этот закон крайне необходим нам сегодня, потому что алкоголизм – это такое заболевание, при котором больные не осознают, что они больны, тем более они не осознают своей болезни, когда находятся в состоянии алкогольной интоксикации и абстиненции. Для того чтобы больной осознал, насколько он болен, чтобы понял всю степень своего падения – морального, социального, он должен хотя бы протрезветь! А для того, чтобы он смог протрезветь, его нужно поместить в определенные условия, а дальше – это уже работа специалистов, врачей, духовников, родственников – всех тех людей, которые заинтересованы в его здоровье. Надо понять, что, оздоровляя отдельных людей, мы будем оздоровлять и все общество в целом.

Кстати, Астрахань – регион, где проводится день трезвости. Я не знаю, проводится ли такой день еще где-нибудь. У нас он проходил трижды, в этом году будет проведен 15 декабря – уже в четвертый раз. И с каждым годом день трезвости становится все более значимым событием для Астрахани, все активнее в подготовке и проведении его мероприятий участвуют общественность и исполнительная власть – его значимость понимают руководители различных департаментов: по культуре, образованию, науке, по делам молодежи. А инициаторами проведения дня трезвости три года назад выступили наша епархия Русской Православной Церкви и наркологический диспансер. Нас тогда очень поддержал губернатор, который и все последующие годы оказывал нам при его проведении большую помощь.

Как видите, проблема алкоголизма в Астрахани не оставлена без внимания, и потому логично, что у нас появился региональный церковно-общественный совет по противодействию алкогольной угрозе.

Конечно, этот совет не должен быть каким-то формальным органом, этаким собранием свадебных генералов. И уже на первом заседании совета обсуждались предложения для внесения в астраханское законодательство – они касаются регулирования алкогольного рынка. И эти предложения уже учтены нашими парламентариями. Недели две назад в Астраханской думе прошли первые слушания по проблемам регулирования оборота алкогольной продукции на территории нашей области. На этих слушаниях выступил секретарь Астраханско-Енотаевской епархии протоиерей Михаил Пристая – член совета, выступала и я – тоже как член совета и как специалист-нарколог. Мы озвучили все наши предложения. И насколько я знаю, эти все предложения приняты, по крайней мере в первом чтении; что будет дальше – будет видно. Так что, как видите, уже сделаны первые реальные шаги, хотя с момента создания совета прошло совсем немного времени.

– Вы упомянули проект «Общее дело». Используете ли вы фильмы и ролики социальной рекламы, созданные в рамках этого проекта, в своей работе? И не могли бы вы как специалист-нарколог оценить их воздействие на людей?

– Увидев телепередачу о проекте, я была приятно удивлена и обрадована тому, что наконец-то заговорили об этой больной проблеме на телевидении. Ведь до этого никакие средства массовой информации так остро не обращались к ней. И если и были какие-то попытки поднять эту проблему, то весьма скромные и застенчивые. А та программа показала проблему во всем ее буйстве и красках, представила ситуацию в стране такой, какая она есть и какой мы, наркологи, видим ее по роду нашей профессиональной деятельности. Я следила за всеми выпусками материалов «Общего дела», все ролики отсмотрела. И мы ими пользуемся – давно скачали из Интернета. Эти ролики постоянно демонстрируются у нас в диспансере. Четыре года назад мы поставили в холле телевизор – специально для проведения профилактической работы, и мы прокручиваем ролики именно «Общего дела», потому что, на мой взгляд, они наиболее грамотны и с точки зрения и психологии, и с точки зрения физиологии болезни, и с точки зрения законодательной. Кроме роликов «Общего дела» мы используем и видеозаписи лекций В.Г. Жданова, одного из создателей роликов «Общего дела», – эти видеолекции мы тоже все время демонстрируем.

А как воздействует? Воздействует ведь на сознание, а этого не пощупаешь, чтобы определить, как и что. Но я вижу реакцию приходящих к нам людей – а к нам сейчас очень много народа приходит за справками, которые необходимы, согласно нынешним законам, и при трудоустройстве, и для получения водительских прав, – практически весь город приходит. Люди смотрят с большим интересом, не остаются равнодушными.

– Какова статистика подросткового пьянства и алкоголизма по Астраханской области?

– В областном диспансере на учете состоят 677 человек, не достигших 18 лет. Но на сегодняшний день с диагнозом «алкоголизм» у нас нет ни одного человека. Честно! Пять-восемь лет назад были молодые люди до 18 лет с этим диагнозом. И то, что нынешние наши молодые пациенты не дошли до состояния, когда им ставят диагноз «алкоголизм», – конечно, результат работы, проводимой и наркологической службой, и в учебных заведениях, и правоохранительными органами… Но не нужно обольщаться. Не можем же мы действительно серьезно говорить, что в Астраханской области от злоупотребления алкоголем страдает всего 677 человек! Это же смешно. Выйдите на улицу – и вы увидите и мальчишек-подростков, и девушек с пивом в руках. И молодых мам – 18-летних, 20-летних, – которые одной рукой катят коляску, а в другой держат банку пива.

Для молодежи, к сожалению, употребление пива и слабоалкогольных напитков стало вообще нормой, оно не воспринимается как употребление алкогольных напитков – такое общественное мнение создавалось десятилетиями. Для молодежи выпить пива – это утолить жажду. Да и способ времяпрепровождения. Если раньше играли в нарды, в карты, молодежь общалась, компании сидели с гитарой около подъезда, то теперь все заменило пиво. Собраться, поболтать и выпить пива – обычная форма поведения. И это начинается еще в школе. На уроки зачастую, к сожалению, дети приходят в состоянии алкогольного опьянения, потому что они могут запросто и пиво, и коктейль выпить на перемене. А употребление алкогольных напитков в таком раннем возрасте, когда личность еще не сформирована, ведет к более быстрому привыканию. Причем к незаметному привыканию, потому что употребление данного вида алкоголя не сопряжено с какими-то ритуалами, как, допустим, употребление вина, водки, коньяка – когда это обязательно должен быть праздник, это должно быть застолье, должна быть закуска, должна быть какая-то причина. Эта необходимость антуража жива еще в сознании россиян, а когда этого антуража нет, то употребление названных мною напитков считается предосудительным. А необходимость какого-то антуража для пива в сознании молодежи не закреплена – это обычное дело.

Вот такой получается опасный букет: юный возраст употребляющих эти напитки (пиво, коктейли), приятный вкус самих напитков, низкая концентрация алкоголя в них, отсутствие в сознании связи между слабоалкогольными напитками и алкоголем – хотя это в принципе совершенно одно и то же: мы знаем, что одна бутылка пива эквивалентна примерно 100 граммам водки, и то, если пиво 5–6% крепости, а если крепость 9–12%, то это уже значительно большая доза в пересчете на 40-градусный алкоголь. А в результате – быстрая выработка алкогольного стереотипа поведения и зависимости как физической, так и психологической.

Повторюсь: ложится это все на неокрепший, несформированный еще организм. Со всеми вытекающими отсюда последствиями – то есть с ранним возникновением зависимости, с более тяжелыми последствиями в плане разрушительного воздействия на внутренние органы, на головной мозг и с ранним возникновением осложнений, таких как алкогольные психозы, алкогольные галлюцинозы. Увы, действительно, алкогольные психозы помолодели. Если раньше этим страдали 50–60-летние мужчины, которые начали злоупотреблять алкоголем где-то в 25–30-летнем возрасте и позже и до серьезного состояния, до этих осложнений доходили лет за 20 лет, то сейчас, так как и употреблять алкоголь начинают в 10–13 лет, то, соответственно, и к алкогольному психозу приходят к 20–21 годам. А такие ребята у нас были.

Увеличивается и число женщин, страдающих алкоголизмом. В основном это женщины молодые, детородного возраста. Если раньше среди больных алкоголизмом соотношение женщин и мужчин было 1:6, то есть одна женщина и шесть мужчин, то теперь 1:3, то есть число больных мужчин остается приблизительно стабильным, а женский алкоголизм растет. Такая тенденция по всей России, не только у нас.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее, о том, какая работа в противодействии алкоголизации ведется диспансером совместно с Церковью.

– О дне трезвости, который мы проводим вместе с церковными структурами, я уже говорила. Кроме того, наш диспансер посещает батюшка: и реабилитационное отделение, и лечебное. Современная наркология считает, что алкогольная зависимость (как и наркозависимость) – это био-социо-духовная болезнь, то есть физиология, исправлением которой занимаются собственно врачи, – это лишь четвертая часть. А еще есть психология, которой мы занимаемся, и социум, в котором находится больной, и духовная составляющая – и это то, чем в первую очередь занимается Православная Церковь. И потому я считаю, что мы не можем по отдельности заниматься решением этой проблемы.

Наш диспансер сотрудничает с Чуркинским монастырем Астраханско-Енотаевской епархии – мы поддерживаем очень тесные контакты с отцом Николаем, в том числе и в плане помощи лицам, сорвавшимся и находящимся у него на реабилитации.

– Отдел по работе с молодежью Астраханско-Енотаевской епархии и ваш диспансер совместно реализовывали обучающую программу. Расскажите, пожалуйста, об этом.

– Да, у нас уже в течение пяти лет действует программа подготовки к профилактике аддиктивного поведения. Дело вот в чем. Чтобы правильно вести профилактическую работу, необходимо знать какие-то необходимые азы о развитии болезни, надо иметь определенные навыки психологического воздействия на аудиторию, потому что можно вести профилактическую работу так, что эта работа вызовет только интерес к тому, от чего пытаются слушателей отвратить. А чтобы этого не случалось, чтобы помочь людям, которые или по роду своей деятельности должны заниматься профилактической работой (работники подразделений по делам несовершеннолетних в правоохранительных органах, социальные работники, педагоги), или же по воле души своей хотят эти заниматься – вот как вы, – мы и сделали эту программу. За это время у нас прошли обучение 2500 человек. Это целая армия людей, которые профессионально подготовлены для профилактической работы. Вы обучались у нас, и я хотела бы и вам задать вопрос: вам было интересно?

– Очень, тем более что это были не сухие лекции, а…

– …занятия в игровой форме, в живом общении. А результатом стало то, о чем я уже говорила: у нас нет алкоголиков среди молодежи. Наблюдается и вообще некоторое снижение заболеваемости алкоголизмом – порядка 2% в год по области. Вполне возможно, что это результат работы не только специалистов, но в том числе и этих групп волонтеров. Как вы понимаете, точно отследить, что вот здесь – работа волонтеров, а вот здесь – наркологов, невозможно.

О результатах работы хотелось вот что еще сказать. У меня спрашивают: «Вы проводите день трезвости. А каков результат?» Да как же можно этот результат посчитать?! Как вы это себе представляете? Так что ли: прошел наш день трезвости, а утром следующего дня столько-то человек решили: «Все, мы больше не пьем», и не просто решили, а нам позвонили и сообщили: «Мы после вашего дня трезвости пить бросаем», – так, да? Может, кто-то и принял такое решение – не знаю. Но все, что делается, делается не для того, чтобы посчитать и отрапортовать, а для того, чтобы изменить отношение общества к проблеме, чтобы напомнить еще раз о том, что проблема есть. И если какой-то человек, допустим, напился в тот день, когда мы проводили это мероприятие, чтобы его трезвые родные, близкие еще раз услышали, что набат гудит и бьют в этот набат Церковь, наркологи, губернатор, правоохранители, органы исполнительной власти, – услышали и подумали: «Что же, выходит, что мой пьющий муж, брат, сват – не как все?!» Ведь как многие родственники считают? Ну, пьет – так ведь все пьют. Нет, пусть подумают, что не все пьют, что надо тащить своих пьющих близких лечиться – или в церковь их вести, или в диспансер. Я вообще считаю, что идти надо туда, кому веришь: веришь Церкви – надо идти в церковь, веришь врачам – надо идти к врачам; что для решения этой проблемы – вот такой, массовой – вообще все средства хороши. И нужно решать ее только миром. Кто-то один ничего не сделает. Церковь в одиночестве ничего не сделает, наркологи в одиночестве тоже ничего не сделают, исполнительная власть – вот хоть сухой закон введи! – тоже ничего не сделает. А когда все, как вот раньше в России – всем миром, возьмутся за эту проблему, тогда будет результат, тогда мы чего-то добьемся.

– В советский период существовало принудительное лечение алкоголиков. Сейчас этого нет. Делается что-то для того, чтобы такое лечение восстановить?

– Я говорила уже, что астраханские парламентарии два раза выходили в Госдуме с законодательной инициативой о принудительном лечении: в первый раз, кажется, пять лет назад, еще раз – два года назад. Пока Дума не поддержала эту инициативу. А это же так необходимо!

Правозащитники говорят, что принудительное лечение нарушает права пациента, права личности: мол, это его выбор: хочет – и пьет. А почему мы не говорим о защите прав тех, кто рядом с пьющим? О правах близких, родных, соседей… Ведь он, пьяный и буйный, и по улицам ходит. Кто защитит общество? 80% убийств – в состоянии алкогольного опьянения, 70% ДТП со смертельным исходом – в состоянии алкогольного опьянения. Да в конце концов надо и его самого защитить: у нас смертность среди мужчин работоспособного возраста, находящихся в местах лишения свободы, в три раза ниже, чем среди мужчин на свободе, потому что те, кто на свободе, пьют беспросветно, а те, кто в зоне, в силу внешних обстоятельств от алкоголизации воздерживаются. Я уже не говорю об экономическом ущербе от алкоголизма. Лоббисты алкоголя, когда речь заходит о его запрете, говорят, что это принесет убытки государству. Но это же абсолютная профанация, потому что уже подсчитано: убытки государства от алкоголизации составляют 1 триллион 700 миллиардов рублей в год, причем медицинские затраты составляют только 18% от этой суммы, а все остальное – немедицинские затраты: техногенные катастрофы, ДТП, пожары, трудовые потери… Это – колоссальная сумма, а доходы от акцизов – 65 миллиардов рублей, то есть в 25 раз меньше! Любые средства, потраченные на профилактику, исходя из этого экономического расклада, в любом случае дадут эффект и будут играть на экономическое процветание государства.

– В Южном федеральном округе лоббисты также активны, как на федеральном уровне?

– А наш федеральный округ от всей остальной России ничем не отличается. Но главные решения должны приниматься на федеральном уровне. Необходим запрет производства и продажи слабоалкогольных напитков – этой заразы, не побоюсь этого слова, – которая нашу молодежь споила; необходимо разработать нормальные ГОСТы для пива, в котором должен быть солод, а не добавки с непонятным составом, ускоряющие процесс привыкания. Мы в мире, по данным ВОЗ, на четвертом месте по употреблению спиртного. Впереди у нас Молдавия, Чехия, Венгрия. Но что пьют в Чехии, Венгрии и Молдавии? В Чехии – натуральное пиво, из абсолютно натуральных продуктов, и если шаг влево – шаг вправо от рецептуры, сложившейся в течение веков, – конец пивовара. В Молдавии и Венгрии – это натуральные вина, и если рецептура не будет соблюдена, винодел же разорится, потому что никто не будет пить его вино. И у нас пьют всякую бурду. То есть вроде бы мы и не самые пьющие, но в то же время качество алкоголя у нас в стране ужасное. Если кто-нибудь решил бы сравнить разные страны по качеству продающегося там алкоголя, думаю, мы были бы чуть ли не на самом последнем месте.

Вот с этого надо начинать: надо решать вопросы качества алкоголя, надо решать вопросы количества точек, торгующих алкоголем. Надо вообще, я считаю, вводить государственную монополию на производство и продажу алкогольной продукции. Но здесь же сталкивается масса интересов – интересов тех, кто производит, тех, кто продает… Весь наш мелкий бизнес на алкоголе держится! Вот неделю назад был репортаж о том, что собрано огромное число подписей владельцев ларьков, не согласных с введением с 1 января 2013 года новых норм, по которым пиво нельзя будет продавать в киосках: мол, они потеряют свой бизнес. Так давайте решим, о чем мы будем думать – о будущем России или о чьем-то бизнесе. Перестраивайтесь, господа! Почему в других странах этого ничего в киосках не продают – и там все нормально: и мелкий бизнес процветает, и народ не умирает от отсутствия алкоголя никоим образом. Продается там все это в крупных магазинах; определенное количество магазинов на определенное число жителей. Система отрегулирована, причем там она отрегулирована очень давно – мы почему-то эти моменты забываем.

Наши правозащитники лукавят, защищая права человека: «Нельзя вводить принудительное лечение, потому что это ущемляет права человека. Вот на Западе…» И забывают стыдливо о том, что в Швеции, да и во всех скандинавских странах, если два раза попал к наркологу – тебя уже принудительно лечат, только такое лечение называется по-другому – обязательной реабилитацией. В Швеции одна торговая точка на 5 тысяч населения, работает до 5 вечера, а в выходные вообще не работает. И ничего, нормально, все живые, не умерли. Сухого закона нет, но есть упорядочение продажи алкоголя. А у нас одна точка – на 400 человек! Нам есть что сокращать. И без алкоголя наше население после такого сокращения не останется.

– Татьяна Александровна, как вы считаете, достаточно ли того, что делает сейчас Церковь, для противодействия алкоголизации страны? Или, может быть, ей нужно активнее бороться с этим злом?

– Церковь возвращает людей к Богу, а раз она возвращает людей к Богу, значит, они возвращаются к заповедям Божиим. Пьянство ведь один из грехов. Больше будет верующих – меньше пьющих.

У многих людей сейчас потеряны жизненные ориентиры. В советское время вселялась вера в светлое будущее, в коммунизм, были определенные жизненные цели. Потом все это распалось, и люди потеряли вообще всякий жизненный стержень. Народ сейчас возвращается в Церковь – а это свидетельство того, что он этот стержень, основу для жизни находит, а когда есть стержень, тогда и никакая зависимость человека не одолеет.

С Татьяной Улезко беседовал Андрей Попов